«Я работаю, как я всегда говорю, со «здоровыми детьми» и это общение не вызывает у меня страх и неловкость. А ведь даже у некоторых специалистов и психологов этот страх, тем не менее, присутствует и порой они сторонятся таких людей. Да, для меня это люди, у которых есть свой огромный мир не похожий на нас. Он закрыт для всех, но он существует и открывается только, если вы проявляете к нему интерес», – Мария Григорьевна Дрезнина, художник, арт–терапевт, старший научный сотрудник ГМИИ имени А. С. Пушкина, автор популярных книг и учебных пособий по развитию детей с помощью искусства.
— Как Вы стали художником?
— Я из московской семьи. Выросла в семье потомственной интеллигенции, в которой в нескольких поколениях были художники и архитекторы. Довольно известные люди. Мы жили в самом центре Москвы. рядом с Тверской улицей. Нынче она так называется, а раньше называлась улицей Горького. В переулке Садовских, где находится театр Юного зрителя, был наш дом. Дом, где родилась моя мама, там родилась и я, и мой брат-музыкант. Сначала я училась в знаменитой Суриковской школе, МСХШ, которая находилась тогда в Лаврушенском переулке, что напротив старой Третьяковки. Туда было очень трудно поступить. В 11 лет надо было выдержать очень серьезный экзамен по рисованию. В общем, это было довольно трудное обучение, там надо было уже детьми рисовать, как в Суриковском институте. У нас учились супер талантливые дети из разных городов СССР. Это были гениальные дети! Многие из них, в наше время, стали очень известными художниками.
— Интересно узнать о тех идеях, которые Вас тогда вдохновляли, впечатляли. Возможно, это авторы, возможно, это педагоги. Тогда – я имею в виду некий период до того, как начали заниматься арт-терапией.
— Семья, в которой я родилась, по своему духу была очень театральная. Моя мама замечательный художник, известный живописец, портретист, вплоть до пожилого возраста делала известные сатирические капустники на Кузнецком мосту, в доме художника и там танцевала на сцене кан-кан. Папа, математик, инженер играл на нескольких музыкальных инструментах. Поэтому, собственно говоря, у нас дома всё время устраивались музыкальные вечера. Дом был с открытыми дверями. И к нам приходило пол – Москвы. Тусовались, велись разговоры, решались какие-то судьбы. У нас был открытый и «интеллигенский» дом, мы пели джазовые вещи, арии из опер и мюзиклов. Меня в детстве укачивали под музыку Гершвина. Наши родители обожали джаз. В юные годы ходили и слушали джазовые концерты в кафе на Новом Арбате. Мой папа был большим поклонником джаза. Мой брат Сергей – музыкант, который всегда сидел за роялем и импровизировал. С самого детства мы слушали много разной музыки и конечно Битлз, мы были фанатами Битлз, когда они только появились. Я даже собирала альбомы с их открытками. Пели всех Битлз наизусть. До сих пор мы знаем все их песни. Потом, когда вышел «Иисус Христос Суперзвезда», мы тоже знали наизусть все арии. Я очень любила петь арию Магдалины из этого мюзикла.
В детстве я расписала двери в нашей квартире, старалась наполнить интерьер дома необычными предметами: делала самодельные подарки своим родителям к разным праздникам, приносила в дом необычные предметы с улицы и превращала их во что-то интересное.
Всё, что я сейчас преподаю детям, я фактически изобрела в детстве. Моя мама любила показывать гостям все эти забавные вещицы и называла нашу квартиру домашним музеем. Она с гордостью говорила: «а вот это Маша сделала». В одной из моих книг, есть даже глава, которая так и называется «как создать свой домашний музей». Именно такой музей реально был создан, у нас дома. Когда я вышла замуж и уехала из этой квартиры, то я не стала разрушать этот «музей» и всё оставила на своих местах. Сейчас многие вещи, до сих пор, хранятся у меня в мастерской.
В детстве я помню очень была вдохновлена выставкой Карельской иконы в Москве и выставкой японской гравюры в Пушкинском музее. Кацусика Хокусай – это художник, которого я до сих пор обожаю. То есть это такие вещи, которые повлияли на моё «художническое мировоззрение» и на всю жизнь в целом. Все, что ты видишь в детском возрасте, кто тебя окружает, о чем говорят близкие тебе люди, о чем мечтают, все это очень важно для будущей жизни.
Мои художественные практики и методы в работе с детьми имеют различные названия, так как применяются в зависимости от необходимости. К примеру «Ориентация в пространстве» (для детей с ментальными нарушениями, детьми с РАС, для детей с нарушениями речи), Программа «Семейная палитра» или «Семейные творческие акции», это более 20 проектов с разными темами и сценариями, технологией проведения. Применяется эта программа для обычных и приемных семей и направлена на сближение и понимание друг друга. Мои музейные программы и методики работы с детьми и взрослыми всегда связаны с тем, что мы смотрим в залах музея и кто приезжает на эти занятия.Это дети из приютов и детских домов или взрослые люди с синдромом Дауна с родителями.
— Давайте об арт-терапии поговорим позже, а сейчас поговорим о Вас как о художнике.
— Я уже говорила, что с детства у меня был какой-то энергетический заряд и мечта быть художником. Моя мама на наших глазах писала портреты детей, взрослых, знаменитых наших актеров, спортсменов. героев войны, создавала замечательные картины. Поэтому, когда я рассказываю детям в музее о портрете, я знаю это, очень хорошо не из книжек. В этой атмосфере мы с братом и варились. Мой брат тоже шикарно рисовал. Он и сейчас говорит «Может быть, мне опять вернуться к рисованию?», когда он уже стал замечательным композитором и пианистом. Я тоже очень люблю музыку с самого детства и могу многое спеть. Наша мама, когда мы были маленькими, пела кусок из любой оперы, а мы должны были узнать, откуда это. Это наше воспитание. Я думаю, что оттуда всё и происходит. Поэтому, когда говорят «откуда это в тебе?», это всё от моих родителей.
— А Вы могли бы упомянуть серию своих работ или одну работу, которой Вам хотелось бы поделиться?
— Да. конечно У меня много работ написано. Я пишу много лет Крым ранней весной и Тарусу, где у меня с мужем есть небольшой домик в деревне. Например, была выставка у нас в музее, когда педагоги выставляли себя и работы своих учеников. И я там тоже выставилась своими взрослыми и детскими рисунками, сохраненными в нашей семье. С детства я вдохновлялась художниками серебряного века: Головиным, Врубелем, Бакстом, Бенуа, Федоровским, художником Большого Театра. Я с этим выросла, и поэтому мои работы были уже в детстве немного театральными. Как мне многие художники сейчас говорят, «я помню, как ты еще в МСХШ делала коллажи в стиле поп-арта». Так странно, что до сих пор люди помнят мои работы школьных лет. Сейчас уже хочется опять вернуться, в детство, взять оттуда живые, интуитивные идеи для своего творчества.
— Как случился такой переломный момент, что из художественной работы появилась арт-терапевтическая практика?
— Это был не то чтобы переломный момент. Мне вообще нравится, когда человек не все решает сам. А это решается как-то помимо него. Я увидела в центре для детей с нарушением речи, где тогда работала, детей, которым нужна была помощь. Глядя на них, на их вид и поведение я стала придумывать всякие рисовальные интересные задания, способствующие «пробуждению» и коммуникации детей. Из этого опыта работы все и началось. В те годы, мы еще не знали, что такая работа называется арт-терапия.
— Те годы – это начало 90-ых?
— Да, это начало 90-х.
В те годы уже были известны замечательные специалисты, арт- терапевты, авторы многих книг по арт – терапии Ирина Медведева и Татьяна Шишова. Они писали специальные пьесы, проигрывали с детьми их проблемы во время занятия. Вот они и постарались объединить многих таких людей творческих профессий для работы в области арт терапии.
Первая моя книжка «Игры на листе бумаги. Открой в себе художника.» вышла в серии «Эмоционально развивающие игры и задания». Татьяна Шишова, одна из авторов в этой серии, позвонила и сказала: «У нас выходит серия книжек по арт- терапии. Не хочешь ли ты написать в этой серии одну из книжек?». Это был 96-й год примерно. Я не знала в этот момент, умею ли я вообще писать книги? Но когда человек тебе предложил, я подумала о том, что неужели то, что я придумываю, я не смогу сама описать? И вот этот посыл мне помог начать свою такую, я бы сказала, бурную писательскую деятельность. Вот этого я точно не планировала – быть писателем. Это совершенно не входило в мои планы.
В 90-е многие художники пошли преподавать. Многие из тех, кто закончил институты и художественные школы, пошли преподавать, зарабатывать деньги.
У меня в эти годы была своя авторская студия «Домашний театр». Это не театральная студия, а скорее театр художника. И вот случай! Мне поступает предложение преподавать в школе для детей с нарушениями речи компенсирующего типа. Тогда я и увидела этих детей, которые приходили ко мне на занятия. В общей сложности около пяти лет я проработала в этой школе. Ездила в Измайлово, что довольно далеко от меня было. Я очень хорошо это помню. Моя первая книжка возникла по наработанным результатам этих занятий. Это были первые мои изобретения в данной области. Я эту книжку очень люблю там сохранился пафос открытия чего- то неизведанного. Она очень скромная, но хорошая и я мечтаю в будущем её переиздать с добавлением иллюстраций. Многие задания, придуманные тогда, перешли в другие мои книги.
Я увидела, что дети, с которыми мне пришлось заниматься и общаться в этой школе не понимали очень важные вещи и ориентиры, необходимые любому человеку для его жизни. В каком плане? В прямом! Что такое «близко» и «далеко», «вертикаль» или «горизонталь», что такое «целое» и половина» и так далее. То есть это очень основополагающие моменты, которые нужны для жизни любого человека. И мне удалось разработать серию заданий, которые могли бы помочь этим детям в ориентации в пространстве. Эти задания сегодня широко используют в своей практике логопеды и дефектологи.
Упражнение на ритм формы и цвета заключается в том, что дети сначало рисуют на листе бумаги определенные простые фигуры в заданном ритме к примеру – кружок, кружок, кружок, кружок, далее большой, кружок маленький, кружок большой, маленький, а затем могут его зачитать по своему рисунку. Если ребенок не захочет озвучивать свой рисунок, то его ритм может озвучить другой ребенок. Я тогда была даже потрясена, как такое пришло мне в голову. Дети читали эти ритмы, определенным образом дышали в этот момент, делали паузы рассчитывали свое дыхание и речь. Эта была работа для конкретных детей. Из этих занятий тогда и рождались первые методы арт – терапии.
— Бывают ли случаи, когда ребенок рисовать не хочет? Что делать?
— Да вообще никто особенно не хочет учиться и напрягаться. Рисовать любят в принципе, все дети. Но если рассматривать профессиональные занятия рисованием – это уже совсем другой разговор, и мы его, в данном случае, не берем во внимание. Мы сейчас рассматриваем рисование, занятие искусством, как мощнейший источник для развития, информационный источник, энергетический. Источник, помогающий познать самого себя. Не заниматься рисованием – это значит многое не понимать и различать в жизни. К примеру, ты будешь напрасно бояться и остерегаться человека, потому что не будешь видеть разницу в выражении эмоций на его лице. Ты не сможешь сразу определять возраст человека, сравнивать и отличать друг от друга различные предметы и многое другое… Рисование – это дополнительный язык для общения с окружающим миром, язык осмысления и переработки увиденного в реальной жизни. В своем рисунке, на листе бумаги, ты можешь изобразить и то, что вообще не существует в реальности и этим поделиться с другими людьми.
Когда дети рисуют, учатся смешивать краски, получать на своей палитре новые оттенки, они учатся различать цвета. Тогда после рисования их глаза видят гораздо больше цветов в окружающей жизни. Понимаете? Это необходимое звено.
— То есть ребенка надо спровоцировать взять карандаш или краски в руки?
— Нет. Каждый педагог, который занимается с детьми, выбирает свой путь. Этот путь всегда уникален, потому что он связан с самим этим человеком. Когда ребенок не хочет участвовать в занятии нужно только немного подождать или предложить ему более доступное задание. Он может сидеть одно-второе занятие, у меня много раз так было, но потом он не выдерживает, потому что вокруг него такая свобода, так интересно участвовать в этом увлекательном процессе и попробовать свои силы на поприще искусства. Ребёнок даже скорее не хочет рисовать, он хочет стать частью этого. Это модель определённого поведения. Конечно, если его никто не испугал до этого. Какая-нибудь тетенька могла сказать, что домик не похож или что дерево неправильное. Отказ от рисования – это также привлечение к себе внимания. Когда ребенок отказывается, всегда есть причина. Но я по опыту вижу, буквально даже теперь знаю, дети входят в студию, у них такие немножко сморщенные лица, брови такие недовольные, потом разглаживаются. Другие лица становятся! Важно создать дружелюбную атмосферу. Ведущему важно продумать, как подавать материал, чтобы ребенок не чувствовал, что ему дают то, что он не может сделать. Поэтому поэтапно, от самого простого кружка к увеличению кружка, к половинке кружка, к четвертушке кружка. Потом цвет дополняет рисунок. И, получается, вырастает огромная система. К тому же дети учатся друг у друга.
— А музей, который Вы используете как инструмент в своей практике, как появился?
— Появилось приглашение поработать в Пушкинском музее. Я как художник знаю Пушкинский музей с детства. Как все художники, ходила туда регулярно на многие выставки. Пушкинский музей – это один из главных музеев мирового искусства. Третьяковка, Исторический музей – это ключевые художественные музеи.
Пушкинский музей в 2006-ом году открыл и отремонтировал замечательный особняк специально для детского центра «Мусейон». До этого в Пушкинском музее была знаменитая Изо-студия, через которую прошло не одно поколение детей. Это была одна небольшая комната прямо в центральном здании.
Я была приглашена в музей вести занятия с «особенными» детьми. У меня в этот момент уже накопился большой опыт в работе с такой категорией людей. Но музей, как «целебный источник» предложил мне новые темы и методы для моей работы. Арт-терапия сейчас широко применяется в разных областях: в медицине, образовании, социальной сфере. Потребность в таких экологических методах в работе с людьми нарастает с каждым годом. В обществе возник запрос на проведение специальных программ, решающих острые социальные проблемы. В том числе и с помощью искусства.
Музей и музейное пространство – это не только огромный информационный источник, это место где люди могут открыть в себе много новых эмоций и чувств. Поэтому очень важно просто приходить в музей.
Когда дети приходят первый раз в музей, они просто должны почувствовать себя в пространстве музея. В музее накоплены ценности, которые создавались многими поколениями до нас. Какой бы это музей ни был – декоративно-прикладного искусства, Русского искусства, Западного искусства – это квинтэссенция того, что создано человечеством самого лучшего, которое нужно обязательно увидеть и почувствовать.
— Что на занятиях дается Вам тяжело, а что совершенно легко и в удовольствие?
— Вы знаете, вообще это занятие не из легких, но я стараюсь делать его радостным. Я всегда говорю и считаю, что я занимаюсь со здоровыми детьми. Благодаря моему характеру, слово «болезнь» и всё то, что с ней связано у меня не вызывает страха. Я не боюсь этих детей. Почему я хочу это сказать? Потому что люди и даже многие психологи сторонятся таких людей. А для меня это люди, у которых есть свой мир внутри. Он закрыт для всех, но он всё равно существует. Сейчас на данном этапе, судя по конференциям, на которых приходится бывать и выступать, ставится вопрос «кто мы, а кто они». Вопрос нравственный. Человек себя считает человеком, даже если у него есть какие-то приобретенные или с рождения полученные увечья. Он внутри считает себя полноценным. Но когда общество не считает его полноценным, тогда начинаются сложности. Переделать общество трудно. В западных странах очень много сделано, и такие люди чувствуют, что о них думают, и они уже, таким образом, чувствуют себя более полноценными. Когда повсюду пандусы есть. Никогда никто ничего не говорит. Наше общество еще на пути к этому. Но сейчас, видите, за последние годы есть перемены, и музеи, в частности, работают над тем, чтобы сделать среду более комфортной, доступной для таких людей. Проводят специальные занятия или экскурсии для людей с особыми потребностями. Занятия по арт-терапии – это уже другая задача, которая позволяет наблюдать динамику изменений, прийти к более видимому результату. В моем случае, это всегда серия посещений одной группы в течении учебного года музея и занятий в творческой студии. Где человек, ребенок или взрослый, действительно уже может выдать какие-т результаты, в поведении, в общении с другими, открыться и почувствовать себя полноценным человеком. В данном случае так.
— Есть такой инструмент как коллаж. Когда появилась идея использовать такой инструмент?
— Это произошло тоже в 90-е годы. В 2014-ом году у меня даже вышла книжка по этой теме. Это можно назвать «коллаж», но на самом деле это большие панно, и создаются они в процессе масштабных социальных акций. В 90-е годы я участвовала в выставке «Мир Детства», которая проходила в Экспоцентре на Красной Пресне. Такая выставка проходила раз в год в течение нескольких лет. На территории выставки была некоммерческая площадка. Фонд «Экология Детства», с которым я в те годы подружилась, приглашал отдельные московские художественные студии делать там свои программы. С этого всё и началось. Меня приглашали как руководителя студии «Домашний Театр». Во время прохождения коммерческой выставки, где демонстрировались товары для детства, мы устраивали социальные акции для посетителей этих огромных павильонов. Тогда подобные мероприятия были чем-то новом для нас. Территория Экспоцентра воспринималась нами в те годы, прямо как заграница. Я помню даже, что там была такая проверка, как в аэропортах.
В рамках выставки «Мир Детства» я начала делать свои авторские социальные проекты. «Всё прекрасное планеты сохраним» – это 2000-ый год. До этого в 98-ом я сделала, считаю, одну из своих лучших программ. Называлась она «Берегите детей и зверей». Я использовала огромные куски камуфляжа, военной ткани, которой тогда еще не было в таких количествах как сейчас, и которая стала тогда только появляться. В те годы, стали выпускать камуфляжные ручки, камуфляжные трусы, мир стал из камуфляжа. Сейчас это обыденно, а тогда это было в новинку. Я сразу на это среагировала. И поняла, что надо создать с этой тканью какую-то интересную вещь. Огромные массы людей, которые пришли на эту выставку, смогут это сделать. Я придумала огромное дерево, дерево жизни. Оно состояло из девяти огромных квадратных кусков, обтянутых камуфляжем, и каждый кусок был расписан посетителями выставки, детьми и взрослыми. В собранном виде это огромное панно напоминало дремучий лес. Были звуки птиц. Люди вначале подходили к этим отдельным кускам панно, которые лежали на столах, и рисовали. Были разработаны трафареты для не рисующих людей. Участвуя в этой программе, человек чувствовал, что он часть природы и задумывался о собственной безопасности через то, что он рисовал на этих полотнах: цветок он или же божья коровка, или он птица. В результате получилась красивейшая вещь. Все эти куски были соединены в огромнейшее панно. Я его потом передала в музей экологии. В акциях участвовали и дети, и родители, гости столицы. И уже на том проекте у меня зародилась идея опроса. Я назвала это «интервью художника». Люди, которые приняли участие в проекте, отвечали на очень важные вопросы. Что они рисовали? Как они осмысливают проделанное? Мысли участников фиксировались на небольших посланиях, прикрепленных к каждому изображению. Все участники получали в подарок об участии в проекте одно японское трехстишье, в котором говорилось о красоте природы о мире, в котором мы живем. Я очень люблю и часто помещаю в свои буклеты и каталоги живописи японскую поэзию.
Выставка в ЦДХ 1997 году «Домашний Театр» – у меня был еще такой проект. Сейчас эта идея уже никого не удивит, а в те годы я была одна из первых. Мы превращали предметы быта и домашнего обихода в предметы красоты. У меня до сих пор в мастерской стоят стульчики из детского сада, которые мы расписали вместе с родителями и их детьми. Они превратились в различные путешествия этих семей. «Стул с историей» это называлось.
Потом началась другая история. Я стала работать для детей с нарушениями речи в школе 1698 в Измайлово. Параллельно я преподавала в художественной школе у Тишинского рынка – это одна из лучших художественных школ в Москве. Я там несколько лет преподавала. В те годы в Москве постепенно открылись первые психолого-медико-социальные центры. В каждом районе был такой государственный психологический центр. Сейчас они уже закрылись, к сожалению, но лет десять они точно просуществовали. Я работала в одном из первых – это было на улице Королева, в районе Останкино. Потом открылся центр на Сходненской – центр «Мир». Потом центр «Пресненский» в центральном округе Москвы. Более 15 лет я работала методистом в таких центрах. Я пришла туда со своими программами, наработками, обучала методике проведения семейных программ большое количество специалистов, психологов, социальных педагогов как работать на массовых семейных программах. Мы стали выезжать от центра «Мир» и работать со школами. Были проекты «Земля, на которой мы живем», «Я – взрослый, ты – ребенок», «Семейное гнездо»,» Комната для души», «Навстречу друг другу» и др. Огромное количество программ было ориентировано на школы. Другие на детей дошкольного возраста. Мной был наработан огромный материал, который стал востребован в психологических центрах. Вот так всё и складывалось постепенно.
Потом было предложение написать книжку «Каждый ребенок художник» – это основная моя книжка, она вышла в 2002-ом году. Туда вошел наработанный опыт с детьми в студии «Домашний Театр». В этой книге еще не были описаны семейные проекты. В ней давалась пошаговая методика развития ребенка через рисование, которую я и сегодня применяю в своей работе в Пушкинском музее. Работа с линией, формой, цветом, ритмом, то есть какие-то основополагающие вещи, которые нужны, чтобы запустить процесс, запустить ребенка в информационное поле искусства, чтобы он стал немножко смелее, стал понимать визуальные послания, которые находятся вокруг нас.
На программах по обучению специалистов этим методам работы с детьми я порой вижу, как люди боятся, стесняются быть самими собой. Многие специалисты говорят: «Мария Григорьевна, а мы не знали, что, оказывается, мы можем себе это позволить!» Вот понадобился им художник, чтобы они поняли, что у них всё есть! В людях вообще скрыто много разных талантов. Но они заперты! Открытие своих талантов и дополнительных возможностей очень важно для специалистов, психологов, социальных работников. Изобразительное искусство дает возможность искать новые пути плюс к тому, чему их учат в университетах.
Форма семейных творческих проектов (коллажи) стала сегодня также очень актуальной и очень востребованной в психологических центрах, детских учреждениях, школах, детских садах… Это бывают большие панно или отдельные макеты, которые делает и ребенок, и родитель, это бывает один картонный объект, который расписывается по частям членами одной семьи. Я это называю семейными творческими программами, семейными творческими акциями, социально-художественными акциями. В настоящее время в Пушкинском музее эти программы провожу с приемными семьями. Темы таких музейных программ всегда направлены на сближение новых семей, на их взаимодействие.
— Расскажите, пожалуйста, о тех группах, которые Вы сейчас ведете. Об их разности. Какие есть группы? И как проходят занятия?
— До нового года было шесть организаций, сейчас их уже двенадцать. Каждая группа проходит через серию занятий. Я вижу в этом большой смысл. Это именно арт-терапевтические встречи или занятия, которые состоят из похода в музей по определенной теме и творческой второй части.
Многие люди, приходя в музей, вообще не знают, как себя вести, на что смотреть, как реагировать на увиденное. Кого-то водили в музей, кто-то первый раз в жизни попал. Поэтому очень важно показать и рассказать о пространстве куда они попали.
Вторая часть занятия – творческая. На нем ребенок вдруг начинает проявлять себя неожиданно даже для своих педагогов и воспитателей, что я считаю очень ценным. К примеру, он замечает в картине то, что никто не заметил, находит необыкновенные слова, чтобы рассказать всем о скульптуре. И думаешь: «Боже мой, какое счастье!». А за столом в студии он начинает выдавать потрясающие результаты даже для своих родителей.
Пространство музея открывает что-то новое для ребёнка и в самом себе. Так бы может быть, он и не проявил эти свои качества и не узнал о них. Предположим, ребёнок пришёл из коррекционной школы восьмого вида с ментальными проблемами. Там свой коллектив, и поведение ребёнка связано с тем, что там происходит и как оцениваются его личные результаты. А музей вдруг переносит ребёнка в совершенно другое для него пространство, где он сможет проявить, показать совсем другие свои таланты, а нам необходимо создать там дружелюбную среду, проявить интерес к этому человеку. По-настоящему, это важный момент, если в тебе нет этого интереса к миру другого человека этому нельзя научиться, сколько бы ты там курсов ни закончил. Поэтому не все люди могут работать в этой области. Это должны быть люди, обладающие чутьем и желанием помочь другому. Может быть, с этого всё и начинается. Я сама не анализировала.
— Занятие проходит сначала в музее, потом в творческой студии?
— Да. Всё происходит в один день и длится 3 – 3,5 часа. Такие группы не могут приезжать часто, им трудно, поэтому все проходит в один приезд. А в конце занятия всегда чаепитие с обсуждением сделанных работ! Такие встречи обычно проходят с одной группой 5-6 раз в год. И мы поняли, на практике, что эта система работает и приносит видимые результаты. В виде чего, Вы спросите, результаты? В виде того, что люди хотят дальше заниматься. Сердцу не прикажешь. Тут никто их не обязывает.
У нас в музее еще занимаются дети-сироты, то есть дети, попавшие в трудную жизненную ситуацию. В этом году три подмосковных детских дома. Крупные благотворительные фонды организовывают приезд детей в Москву. И даже этих детей оставляют на ночь в гостиницах, чтобы была возможность показать им Москву. Это всё очень похвально.
Благотворительные фонды на данном этапе выполняют огромнейшую роль. Они действительно помогают и организовывают для детей с инвалидностью и их близких много различных мероприятий: в музеях, кинотеатрах, базах отдыха. Ведь большинство из них проводят много времени дома со своей проблемой. Специалисты Благотворительных фондов собирают их вместе сплачивают между собой, потому что у этих людей похожие проблемы, и направляют, предположим, в музей, или в какую-то поездку, или помогают проводить отдых. Они формируют этот коллектив. Эти люди становятся тогда менее одинокими. Дети становятся друзьями и поддерживают друг друга. Фонды также помогают усыновлять детей с тяжелыми заболеваниями. Даже дети, которые не будут ходить никогда в жизни. Причем бывают родители, которые усыновляют по семь детей разных национальностей.
Потом кто к нам еще приезжает? Дети из коррекционных школ города Москвы восьмого вида. Восьмой вид – это когда дети с различными ментальными заболеваниями. Это смешанные группы, в которых дети и с синдромом Дауна, и аутисты. Также, это дети, которые имеют родителей, но которыми никто не занимается. Такие случаи получили название «безнадзорных семей» или «социальное сиротство». Это не дети, у которых нет родителей, это дети, которые попадают в детские дома при живых родителях. Здесь огромное количество проблем, и мы работаем со всеми этими проблемами.
Дети с логопедическими проблемами. У нас есть программа «Речь. Общение. Творчество.», которую мы делали несколько лет. В этой программе я делаю упор на проговаривание слов. Экспонаты музея служат для того, чтобы сказать слово «пе-ей-за-аж», понимаете? Или как я с юмором говорю «произнеси «Кацусика Хокусай»». Попробуй, произнеси! Сложно. Слова потом пишутся здесь в студии, чтобы ребенок знал, как эти слова выглядят. Немножко другой уклон – речевые проблемы, и творческие занятия адаптируются специально для такой проблемы.
Люди третьего возраста – люди пенсионного возраста. Великолепнейшее направление. Я думаю, что музей со временем будет это направление развивать. Сейчас пока у меня только одна такая группа есть, которую я веду уже три года. Завтра у меня заключительный цикл занятий. На эти занятия приходят женщины, которые может быть в жизни были далеки от искусства, а теперь это искусство им приносит радость и желание творить! Они вырастили детей и внуков, и вот они теперь могут быть свободными. У них целая задорная компашка тут! С ними очень интересно заниматься. Очаровательные люди. Мы в основном рисуем. Этот курс придумала Ирина Александровна Антонова. Она читает для всей группы лекции в Большом зале, а потом 12-14 человек приходят ко мне в студию, и я им даю всякие интересные задания. В первый год это были задания с линией, формой. Совершенно простые какие-то вещи. Мы смешивали на палитре светлые краски, темные краски, то есть я им давала саму технологию этого процесса. Я им в этом году, показывала картины импрессионистов. А в студии мы сделали живописные работы по мотивам Клода Моне. Мы смотрим музей, делаем наброски. Завтра идем на голландскую выставку Лейденскую коллекцию смотреть.
— Я так понимаю, что есть отдельная группа, в которой Вы рассказываете, как работать с детьми, и о своем методе?
— Это скорее даже не отдельная группа. Это курс повышения квалификации по арт-терапии, который проводит Московский Психолого-Педагогический Университет. У них есть достаточно много авторов разных арт-терапевтических методик. Музыкотерапия, танц-терапия, театр, диалог, и есть курс по изотерапии, который веду я. На эти курсы попадают специалисты, музейные работники, мамы детей-инвалидов, то есть люди, интересующиеся этой темой.
— То есть буквально любой, интересующийся этой темой, может записаться? Волонтер, учитель?
— Да. Через университет. Так и бывает. Я всегда прошу написать мне, кто пришел на занятия. В последний раз это был штат учителей одной московской школы, которые хотели обучиться дополнительным методам работы с детьми.
— А как можно попасть в другие группы? Например, в группу 3-го возраста.
— Элементарно. Можно просто записаться! Продаются абонементы. Для пенсионного возраста скидка большая.
— Мне рассказывали историю о том, как Вы устроили совместное занятие детей из детского дома со школьниками. Расскажите, пожалуйста, эту историю.
— Давно это было. 7-8 лет тому назад, когда я работала в психологических центрах. Мы с моей коллегой Натальей Юрьевной Лабазиной выезжали в детские дома. Делали проекты, которые есть в моей книге «Семейная палитра». В этой книге более 20-ти программ, которые наиболее востребованы интернатами и школами. Дети из детского дома, с которым Наталья Юрьевна работала, приехали сюда. Началось всё с того, что Наталья Юрьевна придумала, чтобы дети из московской школы написали детям в детский дом поздравительные открытки. А те ответили им. И это выросло потом в то, что они приехали в мою студию и реально познакомились. Здесь в Мусейоне мы устроили такой проект, в котором дети увидели друг друга в реальности и совместно делали большой коллективный натюрморт. Это было замечательно!
Москва, центр эстетического воспитания «Мусейон», 2 апреля 2018.